Оригинал книги появился в 1995 году. Алан Джейкобс задался целью понять, почему на одних улицах людям приятно находиться, и горожане и туристы туда стремятся, обеспечивая этому месту процветание, а на других так не получается. Джейкобс много лет наблюдал известные улицы, подолгу просиживал на них и зарисовывал их, измерял ширину тротуаров, проезжей части, высоту и ширину домов, подсчитывал количество людей и деревьев, окон и дверей, скамеек и фонарей. Все эти данные есть в книге, что делает ее ценным учебным пособием. Суммировав эти наблюдения, автор выдал рецепт великой улицы, оговорив, что есть всегда некий не поддающийся определению элемент магии.

Из известных улиц в книгу вошли Гранд-Канал в Венеции, Корсо и Джуббонари в Риме, Елисейские поля и бульвар Сен-Мишель в Париже, улица Рамбла и бульвар Пасео-де-Грасиа в Барселоне, пешеходная зона Строгет в Копенгагене, улицы с галереями в Болонье. Сказано и о Невском проспекте как об уникальном месте, но живьем автор его не видел, так что в подробностях описывать не стал. Итак, рецепт.

Улица Рослин-Плейс в Питтсбурге. 

Принцип интерьера Улица всегда уютна, если устроена по принципу интерьера – если по сторонам ее есть как бы стены из фасадов. Таковы улицы в исторических центрах европейских городов и не только в них. Джейкобс приводит в пример место, где он вырос. «Улица Рослин-плейс в Питтсбурге - это «закрытое пространство размером 18 м на 76 м, которое можно сравнить с помещением под открытым небом. Стенами ему служат кирпичные дома. Потолком – небо, переплетенное ветвями больших платанов, высаженных перед каждым домом. А маленькие проходы между домами можно представить как окна и двери». И рисует несколькими штрихами домашнюю и безопасную атмосферу Рослин-плейс. «Машины паркуются по обеим сторонам улицы. На такой дороге не разгонишься. Ребенок, даже самый маленький, может запросто выбежать из дома погулять и поиграть с друзьями. Родители за него спокойны, если они вообще способны не беспокоиться. «С улицы – никуда!» – вот единственное правило, которое нужно затвердить их чаду». Или; «Весенним утром в субботу Иззи Коэн, ученый-химик, кричит на мясника-пенсионера, который ночью поставил машину там, где обычно паркуется Иззи, да так неловко, что занял два места…». И так далее. Чувство комьюнити, как сейчас говорят, налицо. Рослин Плейс – одна из самых популярных улиц в Питсбурге. Недвижимость там все время растет в цене.

Маркет-стрит в Сан-Франциско на старой открытке и сегодня.

«Высокие здания не характерны для лучших улиц» Не больше 30 м, считает исследователь. Барселона или Рим с 6-7-этажными домами кажутся ему идеальными, а выше - ни-ни. В Сан-Франциско, на его взгляд, небоскребы убили популярную некогда улицу Маркет-стрит.

Нью-Йорк Джейкобс почему-то проигнорировал. А зря. Одно из сильнейших и загадочных впечатлений от Нью-Йорка: улицы там уютны, несмотря на наличие высотных зданий. На красную линию выходят невысокие исторические корпуса в традиционных стилях, включая ар деко, а хайтековые небоскребы отодвинуты вглубь – пешеходы их не видят. В результате сочетается изящество исторического города на уровне пешехода и сумасшедшая энергия небоскребов. Москве этот рецепт показан. Сейчас начали застраивать промзоны. Экономика не позволяет строить низкие здания, но почему не облагородить среду традиционными корпусами хотя бы на красной линии?

Пасео-де-Грасиа в Барселоне с фонарями Антонио Гауди.

«Хорошая улица укрывает от ветра» Этой фразой Джейкобса все сказано. Ветер связан с высотой зданий и их положением относительно красной линии. Если дома – высокие и стоят на большом расстоянии друг от друга, ветер ужасен. Около всех небоскребов есть турбулентность, ветер вырывает из рук зонтики и заставляет полицейских (например, в Бостоне) зимой носить шерстяные маски. Если дома не выше 6-7 этажей (как в Риме, Париже, Петербурге) и образуют сплошную полосу фасадов длиной в квартал, ветер терпимый.  В малоэтажных старых городах с узкими улицами, скажем, в Венеции, ветра вообще нет.

Улица Джуббонари в Риме.

Прозрачность Имеется в виду очень важный принцип проницаемости. В уличном фасаде дома должно быть достаточное количество дверей и окон. Окна похожи на глаза. Приветливо выглядят дома с окнами, за которыми ощущается чья-то жизнь, со светящимися витринами и открытыми дверями магазинов, которые приглашают зайти. Фасад из черного светоотражающего стекла, по мнению Джейкобса, производит депрессивное впечатление как сплошная непроницаемая поверхность. А глухая кирпичная стена в Венеции, наоборот, приобретает «прозрачность», потому что наверху у нее вьющиеся растения, которые «сообщают», что за ней находится сад.

Бульвар Рамбла в Барселоне.

«Деревья… и больше ничего не надо» Архитекторы не очень любят деревья, так как они закрывают их произведения. Но все остальные, наоборот, чувствуют себя хорошо, когда деревья есть. Они защищают от солнца летом, от ветра – зимой. Джейкобс подчеркивает их визуальную роль: они зрительно формируют улицу, особенно если она слишком широкая, тогда линия деревьев дополнительно разделяет улицу и направляет перспективу. Деревья создают ритм, если расстояние между ними небольшое (Джейкобс рекомендует, какой именно шаг выбрать). Лиственные деревья, в частности платаны и клены, выразительнее, чем хвойные. Зимой голые ветви не закрывают солнце, летом листва дает тень. Физический и визуальный комфорт, создаваемый деревьями, Джейкобс запечатлел в следующем поэтическом пассаже про улицу Мирабо в Екс-ан-Провансе: «Что они делают с улицей, не поддается описанию. Все вокруг разрисовано непрестанно меняющимся узором, сотканным из теней, отбрасываемых листьями, ветвями и стволами. Стволы напоминают колонны, и, прогуливаясь между ними, чувствуешь, будто оказался в аркаде с кружевным сводом».   

 «Хорошая улица ускоряет движение глаз» По утверждению психологов, наш глаз совершает сотни движений в минуту. Если ему не на что смотреть, человек испытывает тревогу и дискомфорт. «Прекрасные улицы должны обладать таким свойством, которое дает возможность глазам делать то, что они хотят и должны делать: двигаться <…>. Визуальное разнообразие – вот что требуется, но оно не должно быть хаотичным и дезориентирующим». На фасаде должно быть достаточно много разных деталей, которые создают игру света и тени. Джейкобс сравнивает профили двух фасадов в Риме. На одном, неоклассическом, шесть главных изломов (линии карниза, балконы, верхнее обрамление окон) и четыре второстепенных (подоконники), на втором, послевоенном, два главных излома и ни одного второстепенного. Первый фасад удовлетворяет эстетическому чувству, второй – тяжеловат. На неоклассическом доме есть еще и двустворчатые ставни, в каждом - по 30 отдельных реек. Трогательно, что даже рейки посчитаны. Иными словами, на великих улицах есть, на что посмотреть.

Материалы, за которыми легко ухаживать Джейкобс не нашел великих улиц младше 1930-х. Интересно, почему. Потом не было создано ни одной великой улицы? Это важный вопрос. Видимо, послевоенный микрорайонный тип застройки уничтожил улицу как таковую. Кроме того, стекло и металл, применяемые в модернистских фасадах, очень капризные материалы. Если их не мыть, художественный эффект теряется. Джейкобс находит их неудовлетворительными: «Парижский квартал Дефанс, в котором фактически нет улиц (что само по себе плохо) <…> Как же много там зданий, построенных сверху донизу из стеклянных панелей <…> Проблема таких материалов и зданий заключается в том, что они блестят, а значит, их нужно содержать в чистоте. А что если регулярная мойка не только окон, через которые люди смотрят наружу, но и остальных частей здания (что довольно дорогое удовольствие) не входит в обязательный регламент по содержанию и техническому обслуживанию?» С.291 И вывод: «Улицами и домами пользуется немыслимое количество людей. Мало того, их усердно обдувают и изнашивают ветра, дождь и снег. Они должны быть стойкими и легкими в обслуживании». Трудно не согласиться. Например, оригинальный дом-пингвин Александра Скокана на 1-й Брестской улице в Москве выглядит спустя 11 лет после постройки потрепанным (альпинистов, чтобы мыть его, не напасешься), а рядом  обычный сталинский штукатурный дом 1950-х свеж и бодр.

Рослин-Плейс вымощена деревянной брусчаткой, сохранявшейся в порядке 70 лет. Когда власти города хотели заменить ее асфальтом, жители взбунтовались и добились замены мощения на точно такое же деревянное. 

Обозримость: отношение высоты к ширине Все великие улицы имеют четкие очертания, утверждает Джейкобс и дает исключительно важные цифры отношения ширины улицы к высоте строений. (Что ценно, так как в послевоенном градостроительстве эти параметры никого не волновали, и архитекторам сегодня надо изучать эти вещи заново). От пропорций зависят хорошая обозримость и комфорт. Так, в Париже, начиная с 1784 года, установлено соотношение ширины улицы к высоте дома до линии карниза в пропорции 2:3. Формула идеальной улицы по Джейкобсу один (высота) к двум (ширина). Это примерная пропорция Невского проспекта (кстати, точные данные найти трудно, так как, повторяю, никто этим, за исключением считанных архитекторов, не интересуется). Но возможны варианты. Средневековая улица может быть гораздо уже, 1:0,3. Это Джуббонари в Риме, и она производит приятное впечатление. А бульвар Пасео-де-Грасиа, наоборот, широковат 1:5, но ряды деревьев и дизайн скамеек и фонарей самого Гауди помогают создать обозримость. Иностранные наблюдатели всегда отмечают, что в Москве рыхлое пространство, улицы слишком широкие и плохо обозримые. Но это оборотная сторона столичного масштаба. Вообще, критерий ширины улицы такой: должна быть возможность различить лицо человека на другой стороне улицы.

Качество толпы на Тверском бульваре Рассматривая великие улицы Барселоны, Парижа и Сан-Франциско, я с удовольствием обнаружила в Москве множество прекрасных мест как минимум не хуже. Например, Тверской бульвар – более чем приветливое городское пространство. Тут дело не только в деревьях, благоустройстве, освещении мистера Капкова, архитектуре классицизма и модерна. Качество толпы на бульваре даст сто очков вперед любому городу по количеству вдумчивых лиц и грациозных походок. Объясняется оно тем, что в районе Тверского и Никитских - с десяток театров, консерватория, Гнесинская академия, два музучилища, литинститут, ЦДЛ и т.д. и т.п. Чистопрудный бульвар - тоже вполне себе ничего.

Особенность московских бульваров в том, что зелень расположена по центру, а машины едут по бокам, а в западных городах, наоборот, машины – по центру, а деревья с променадом - около домов. Поэтому у них бульвар играет роль еще и торговой улицы, а у нас - только прогулочной. Ресторанов и магазинов на Тверском не так много, потому что к ним неудобно переходить с центрального променада. А то людей было бы еще больше.

Книга Аллана Джейкобса "Великие улицы". 

«Люди делают улицу совершеннее» На хороших улицах их всегда много, делает вывод Аллан Джейкобс, и он не голословен. Он посчитал количество людей на определенную площадь в то или иное время дня. Он дает рекомендации по плотности застройки. В этой книге еще много других полезных сведений – о доступности хороших улиц, о парковках на них (кстати, они там, как правило, есть) и т.д. Завершается она рассуждением о том, что, хотя технический прогресс делает города вроде бы ненужными, многим они нравятся. «Мы можем строить города и жить в них, потому что хотим этого не под воздействием обстоятельств, а от склонности к общественной жизни, которую они способны удовлетворить. Городские улицы – главный источник такого образа жизни».